Евгений Бычков - Pink Floyd

<< назад содержание вперед >>

Лето любви '67

В недолгой, но очень бурной истории рок-н-ролла есть несколько ключевых пунктов. Один из них - конец 1954 года - связан с тотальным распространением в масштабах всего англоязычного мира новой молодежной культуры. Чуть более двух десятилетий спустя картина повторилась, и на этот раз агрессивный паик-рок не оставлял никаких сомнений в необходимости радикальных общественных перемен.

Между этими двумя временными точками расположен один "перевалочный пункт", приходящийся прямехонько на середину шестидесятых. Это был уникальный по своей продуктивности период. Казалось, весь творческий потенциал тогдашней молодежи, подогретый резко возросшей социальной активностью, выплеснулся на поверхность, чтобы вслед за The Beatles, Rolling Stones, Бобом Диланом и другими пионерами рок-культуры во весь голос заявить о новой системе человеческих ценностей.

Это было удивительное время. В течение нескольких лет молодые люди с разных берегов Атлантического океана совершенно искренне верили: "все, что нам нужно - это любовь". Они верили, что любовь в состоянии изменить мир к лучшему. Тысячи за две лет до того об этом же твердил другой чудак, но теперь, похоже, это убеждение разделяла не только дюжина хиппи-идеалистов. Новое поколение второй половины двадцатого века, не знавшее глобальных войн, воспитанное на "варварских" ритмах, разжигающих, как утверждали многие, сексуальные инстинкты, и на убеждении, что все люди, независимо от цвета кожи - братья, все эти вчерашние ребятишки, отплясывавшие рок-н-ролл в школьных спортзалах, понемногу избавлялись от подростковых комплексов. Они взрослели, и могли уже сами отличить хорошее от дурного.

В начале шестидесятых произошли события, перевернувшие все прежние представлений об эстрадной музыке. Кумиры публики The Beatles и Rolling Stones доказали, что их музыка может иметь самостоятельную художественную ценность, и произвели этим подлинную революцию. Незадолго до них белые школьники, веселящиеся под звуки музыки, до сих пор традиционно считавшейся "расовой", "черной", подготовили грядущий переворот в умах. Имена героев раннего рок-н-ролла Элвиса Пресли, Чака Берри, Литтл Ричарда, Бадди Холли и других уже вошли в анналы истории мировой музыки.

В середине шестидесятых мир быстро менялся. Все чувствовали, что в воздухе носятся новые, "добрые вибрации". Конфронтация холодной войны вроде бы поостыла. Человечеству приоткрылся Космос, и американцы готовились лететь на Луну. Трагическая гибель Джона Кеннеди, с именем которого молодые американцы связывали многие надежды на обновление, стала делом прошлого, и на смену несбывшимся ожиданиям пришло осознание того, что нужно самим делать что-то, чтобы мир изменился к лучшему. Война во Вьетнаме еще не вступила в фатальную фазу. Пражская весна 1968 года и русские танки были еще впереди...

В Соединенных Штатах Америки, в солнечной Калифорнии, на фоне благоухающей зелени и веселых загорелых серфингистов, окруженных восхищенными красотками, начало происходить Нечто. Молодые люди стали собираться вместе, жить коммунами и исповедовать отречение от сомнительных благ цивилизации. Идеи духовного обновления были пропитаны отголосками забытых восточных вероучений и философий. На смену жесткому индивидуализму пришло новое убеждение - чувство коллективизма. Те, кто были поэнергичнее, активно включались в общественную жизнь, требуя радикальных перемен. Менее активные просто приятно проводили время, слушали музыку, под предводительством модного тогда гуру Тимоти Лири расширяли-раскручивали сознание, внедряя в себя ЛСД и покуривая "травку" (тогда еще мало кто всерьез задумывался, к чему это может привести), занимались любовью, и были убеждены, что создают модель идеального общества будущего. Как сказал десятилетием позже Джерри Рубин, один из революционно настроенных интеллектуалов радикального толка, "мы действительно чувствовали тогда, что все люди на земле - братья и сестры. И что мы можем и должны изменить мир... В 60-х мы произносили слово "любовь", искренне веря, что музыка, сигарета с марихуаной или просто произнесение этого слова действительно могут принести в наши души любовь..."

Разочарование наступит позже. Пока же царила эпоха идеализма. Молодые хиппи, облюбовавшие Калифорнию, стремились создать некое альтернативное общество, и центр его располагался в Сан-Франциско, в районе улиц Хайт и Эшбери. Здесь молодые люди, добровольно выпавшие из "буржуазного" общества, общались друг с другом, копались в лавчонках, где можно было купить самые немыслимые одеяния и атрибуты надвигающейся психоделической эпохи, любили друг друга, а также - и это стало неотъемлемой частью новой культуры - дружно посещали музыкально-театральные действа, или, как их тогда называли, "би-ины" (Be-lns), в которых иллюзии сливались с реальностью и где каждый присутствующий чувствовал себя исполнителем главной роли.

Музыка была на подъеме. Более того, она стала авангардом той самой "новой культуры", к которой все пристальнее присматривались молодые люди за океаном. Танцевальные залы и музыкальные клубы Сан-Франциско стали пристанищем нового поколения музыкантов. Рок-н-ролл как танец отошел на второй план. Молодые музыканты предпочитали теперь пускаться в "таинственные загадочные путешествия", завораживая слушателей и участников "би-инов" гипнотичными соло, причудливыми звуковыми и световыми эффектами и сюрреалистическими стихами. Толпа, подогретая "травкой" и лозунгами свободной любви, с радостью давала увлечь себя в мир иллюзий. На сцене царила полная анархия, хотя уже были определены несколько лидеров. Группа Grateful Dead, одна из первых, активно использовавших световые эффекты, смело ломала устоявшиеся стереотипы - их инструментальные композиции длились порой до получаса; по тем временам это было немыслимой дерзостью. Jefferson Airplane, другие фавориты сан-францисской сцены, отражали политические взгляды радикально настроенной части общества: они одними из первых подняли голос, призывая к активным действиям. Пройдет совсем немного времени, и волна антивоенных демонстраций захлестнет Запад. Как видим, ростки уже начинали пробиваться... Молодая певица Дженис Джоплин с голосом, продирающим до костей, отчетливо давала понять всем, что каждое ее выступление может оказаться последним - столь мощными и беспощадными были ее блюзы... Джим Моррисон и группа The Doors, базировавшиеся в Лос-Анджелесе и ставшие неотъемлемой частью музыкальной сцены Западного побережья США, погружались в глубины подсознания, вызывая у слушателей ощущение шизофренической раздвоенности... А тем временем милый добряк Скотт Маккензи продолжал распевать гимны о солнечном Сан-Франциско, где живут-поживают любвеобильные люди с цветами в волосах. Цветы вообще стали отличительным знаком нового поколения и его символом; через год издания всего мира обойдет снимок, изображающий молодого человека, вкладывающего цветок гвоздики в ствол направленной на него винтовки.

Это было время "власти цветов" (flower power), "детей цветов", любви и иллюзий.. В одном Сан-Франциско существовало около полутора тысяч музыкальных ансамблей. Со временем все они выстроились в приличную организацию. Центром новой музыкальной Мекки стал концертный зал "Филлмор" (Fillmore), выкупленный ведущим менеджером западнопобережного "андерграунда" Биллом Грэхэмом. Хороший зал и отменная организация концертов привлекли в Сан-Франциско музыкантов сначала из других регионов США, а позже - и из других стран.

"Андерграунд" (underground, "подполье") составляли левые радикалы и лозунги "свободной любви", длинные волосы, яркие кафтаны и потертые джинсы, буддисты и кришнаиты, распространенный наркотик ЛСД (официально запрещенный лишь к концу 1966 года), любовно называемый просто "кислицей" - и скрепляла это все музыка. Под влиянием новых "вибраций" привычные структуры рока меняли свои очертания буквально на глазах и расщеплялись на свои составляющие. Это и была психоделия, воздействующая на людей всем мыслимым комплексом выразительных средств, вплоть до запахов. Главным эстетическим принципом нового искусства стал сюрреализм. Западное побережье США уверенно отбирало у Лондона титул мировой столицы рок-н-ролла.

"Андерграунд" явился мощной формой протеста против морали и ценностей тогдашнего западного общества, суть его эстетики заключалась в сознательном отказе от общепринятых норм и критериев, а целью было создание нового искусства, в какой бы форме это не выражалось - в живописи, в кинематографе или в музыке. В русле "андерграунда" было создано немало позитивного и подлинно ценного, и в полной мере мир осознал это отнюдь не сразу, но в те годы все бурлило настолько живо, что людям, живущим тогда, жизнь казалась мелькающим красочным калейдоскопом… хотя со временем идеи преобразования общества, не имеющие под собой солидной теоретической базы, как и положено в таких случаях, оказывались несостоятельными.

Политическая борьба и движение молодежи в Америке, хотя и выглядели всеобщими, несли все же большей частью стихийный характер. В противовес этому, в Великобритании организация была более четкой и даже упорядоченной. В основе общественных течений этих двух стран лежали одинаковые желания политических и общественных перемен и поисков новых форм государственного сознания. Однако, в США это движение было более радикальным, а зачастую даже несколько истеричным, в то время как политическая активность молодежи в Великобритании развивалась более ровно и осознанно, а главные плоды английского андерграунда в большей степени проявились в культуре и искусстве. Все было так же пестро и весело, как и в Штатах, только политика была задвинута на второй план. Британский андерграунд сохранил свою антикоммерческую направленность и "психоделичность", которая во многих случаях становилась самоцелью. Как и андерграунд, сама по себе психоделия вовсе не является обособленным стилевым направлением; ее элементы можно встретить в музыке таких разных групп, как The Beatles, и - почему бы и нет? - пора уже вводить в рассказ его главных героев – Pink Floyd. Психоделия - это эстетика и способ воздействия на слушателя. "Очень психоделичным", например, назвал Питер Дженнер (первый менеджер Pink Floyd, на личные беседы с которым я еще не раз буду ссылаться в дальнейшем) сегодняшний имидж Бориса Гребенщикова и его собратьев по "Аквариуму".

...1967 год стал кульминацией. Что за год! Перевалочный пункт в истории рок-н-ролла ознаменовался выходом битловского "Сержанта Пеппера", сенсационными дебютными альбомами Джими Хендрикса, The Doors, Procol Harum и многих других, в числе которых - и первая пластинка Pink Floyd...

*****

"Зал королевы Елизаветы", Лондон, 12 мая 1967 года. Афиша у входа гласила:

“ИГРЫ МАЯ - релаксация космической эры во имя буйства весны: электронные композиции, цвет, диапроекция, девочки и PINK FLOYD”

Обращало на себя внимание отсутствие традиционной в таких случаях "группы поддержки" - менее известного ансамбля, из тех, что обычно "разогревают" публику перед выступлением гвоздя программы. Отсутствие такой группы свидетельствовало о незаурядном нахальстве музыкантов, учитывая, что в их багаже на то время пока что значился лишь один сингл.

В тот вечер, казалось, вся хиппистская британская молодежь выползла из своих подвалов, все в кафтанах и ярких длинных пиджаках, гремя бусами и колокольчиками, с лицами, размалеванными в синие, зеленые и желтые цвета. Они пришли, чтобы стать свидетелями первого британского психоделического светошоу, послушать песни о внутреннем и внешнем космосе, сказки о гномах и пугалах, предпринять путешествия на Юпитер и Сатурн, и все это в сопровождении безумных звуковых эффектов и длинных электронных интерлюдий, распространяемых по всему залу при помощи первой в Великобритании квэдрофонической установки... Во время концерта, когда уровень громкости достиг уже болевого порога, басист принялся метать картофелинами в огромный гонг, висящий над сценой, а певец-гитарист начал размахивать руками, проецируя в лучах прожекторов вакханалию игры теней на подвешенном для этой цели экране... Под конец концерта неожиданно заработали специальные установки, и над головами слушателей поплыли огромные светло-желтые цветы, а следом - гигантские мыльные пузыри...

На следующий день работники зала обнаружили, что пузыри оставили несмываемые пятна на креслах, а летающий цветник каким-то образом повредил ковровые дорожки в проходах. Отныне этот зал был закрыт для Pink Floyd. Лидер же группы, певец и гитарист Сид Барретт, заявил: "В недалеком будущем все поп-концерты станут такими. Публика станет слушать музыку, только если это будет настоящее шоу"

Pink Floyd всегда считались авангардом британского "прогрессивного рока".* Область их специализации - не в коротких песнях, а в монументальных нравоучениях, которые поначалу занимали одну сторону альбома, затем две и в конце концов четыре стороны двойного диска.

Для некоторых фанатиков PF эти конструкции были мистическими пророчествами или подобием космических челноков, с помощью которых можно проникнуть в тайны пространства и космоса. Пластинки PF с их высочайшим качеством звучания стали чуть ли не наркотиком для меломанов с их вечной манией обновления своих дорогих аудиосистем с массой различных приставок. Поклонники сказочной и научно-фантастической литературы предпочитали слушать музыку PF как звуковой фон к романам Х.Р. Лавкрафта, Хайнлайна или Азимова. Как-то раз PF даже предложили написать музыку к фильму по знаменитому эпосу Ф. Херберта "Дюна". Были и прямо противоположные мнения. Так, один из первых и наиболее компетентных теоретиков поп-культуры Ник Кон, известный своей безапелляционностью, назвал музыку PF "невыносимо скучной".

Сами они всегда считали, что рок-н-ролл - это нечто большее, чем “Tutti Frutti”. Никто никогда не подвергал сомнению их передовые взгляды. Конечно, их пассажи, равномерный пульс бас-гитары и ударных, одинокие "капли" органа, обилие звуковых эффектов и синтезаторных "белых шумов" имели куда больше общего с авангардным джазом, чем танцевальными ритмами рок-н-ролла. При всем этом PF удачно выдержали испытание на прочность - ни одной другой "прогрессивной" группе не удалось продать такое количество пластинок. У них даже был один хит, возглавивший таблицы популярности по обеим сторонам Атлантики "Another Brick In The Wall", не говоря уже о том, что альбом "The Dark Side Of The Moon" побил все рекорды: в таблицах журнала Billboard он пробыл более 400 недель - дольше, чем любая пластинка за всю историю рока.

Космические литургии PF оказали огромное влияние на неанглоязычные страны. Скажем, во Франции тот же "The Dark Side Of The Moon" был назван самой продаваемой пластинкой всех времен. Названия их альбомов мелькали в хит-парадах далеких от рок-культуры стран. Причем, как правило, на обложках их пластинок вообще не находилось места для названия группы. Эти конверты, оформленные обычно дизайнерской группой Hipgnosis, отражали некоторые идеи группы в их визуальном воплощении и в крайне "психоделичной" манере - будь то корова, мирно пасущаяся на лугу ("Atom Heart Mother"), обьятый пламенем бизнесмен, обменивающийся рукопожатием со своим двойником ("Wish You Were Here"), или знаменитая свинья, парящая над Лондонской городской энергостанцией ("Animals"). Портретов музыкантов на обложках практически не было (не считая разворотки "Meddle" и бонус-постера в "The Dark Side Of The Moon"), так что мало кто знал их в лицо, что порой давало им возможность спокойно разгуливать по залу во время собственных концертов, пока на сцене происходила вакханалия красок, света и других визуальных эффектов. Как сказал Боб Эзрин, продюсер диска "The Wall": "Их стиль сродни скорее каким-нибудь биржевым клеркам или банковским служащим, чем поп-звездам". Музыканты долго не откликались на предложения об интервью. "Нам не нужна музыкальная пресса, да и мы ей. признаться, тоже", - заявил как-то Дэвид Гилмор. Так, задолго до картонных кирпичей The Wall музыканты выстроили настоящую стену между собой и публикой.

Слова Pink Floyd стали не столько названием группы, сколько фирменным знаком. Никто из участников группы ни разу не попадал в ежегодные результаты опросов критиков, никто не подвергался рейтингу е качестве инструменталиста - даже в самый их звездный час, когда "The Dark Side Of The Moon" побил все мыслимые рекорды хит-парадов, PF упорно оставались загадкой. К ним и относились соответственно, как к абстракции, они создавали иллюзию жизни неких волшебников, порхающих где-то там... за стеной...

Но самая большая загадка раннего периода PF, красной нитью проходящая через всю историю группы, - это обаятельная личность феноменально одаренного Сида Баррета. Вся. творческая концепция группы была выстроена на его воспаленном воображении Он дал группе и название. Его голос, гитара, его песни доминировали в записях PF, выпущенных в свет в период «лета любви». Эти записи до сих пор остаются классикой британской психоделии... В то время, как его друзья предпочитали легкие алкогольные напитки, Сид неожиданно увлекся различными химическими смесями, и это в результате привело его карьеру к драматическому концу. Но в те годы он искренне пытался олицетворять принципы, высказанные за сто лет до него 16-летним гением Артюром Рембо: "Поэт достигает нужного уровня воображения лишь путем безграничной и систематической дезорганизации всех органов чувств. Нужно пройти через все виды любви, страдания и безумия, перепробовать на себе все яды и почувствовать действие каждого из них..."

К сожалению, у Баррета дистанция между воображением и психикой стерлась слишком быстро. Его непредсказуемое поведение практически свело на нет триумфальный дебют PF.

Вопреки всем критикам, PF уцелели и после ухода Баррета, хотя коммерческого успеха им удалось достичь не скоро. Но в течение всего последующего пути призрак Баррета, этого Безумного Шляпника, словно сошедшего со страниц Льюиса Кэррола, продолжал их преследовать, вдохновлять и очаровывать.

Роджер Кит Баррет (родился 6 января 1946 года) вырос в университетском городе Кембридже. Детство его было гладким и вполне хрестоматийным, как книжки для бой-скаутов. Отец Роджера, уважаемый патологоанатом, много времени уделял детям. Семья была большая, пятеро детей, и Баррет-старший, имевший музыкальное образование, регулярно занимался с ними музыкой. Он поддерживал увлечения Роджера живописью, театром и музыкой, но - увы! - вскоре эта идиллия была разрушена. В 1960 году Баррег-старший скончался. В это же время Роджер меняет свое имя на "Сид" и начинает регулярно заниматься на гитаре.

Интерес к английскому блюзу и джазу проявился у него рано, и он стал ярым поклонником и The Beatles, и Rolling Stones. Он знакомится с другим гитаристом по имени Дэвид Гилмор, который был более техничен, хотя явно уступал Сиду в изобретательности и фантазии. Впрочем, каждый учился друг у друга, и многие премудрости они постигали вместе. После нескольких выступлений в качестве акустического дуэта в "Милл-клубе" Кембриджа Сид и Дэйв вместе провели каникулы во Франции, загорали, купались, играли за гроши прямо на улицах и впервые попробовали марихуану. Их приятель и будущий сотрудник уже упоминавшейся дизайнерской группы Hipgnosis Сторм Торгерсон вспоминает Сида как "эффектного, но пустого парня. Он покуривал "травку", ухлестывал за девицами - словом, жил обычной жизнью подростка. Казалось, у него нет никаких проблем."

У Сида, однако, наблюдались большие способности к живописи: Гилмор и Торгерсон е один голос величали его отличным художником, и он поступает учиться в лондонскую Школу искусств. В 1965 году, к большому огорчению матери, Сид окончательно покидает дом в Кембридже и перебирается в маленькую квартиру в Лондоне.

Среди новых друзей оказался старый знакомый Сида по Кембриджу, школьным годам и "Милл-клубу". Парня звали Роджер Уотерс, и он сразу же отрекомендовался "одним из главных поставщиков ЛСД в Лондоне". Роджер тут же предложил Сиду присоединиться к его ансамблю.

Как и Сид. Роджер был уроженцем Кембриджа. Он родился 9 сентября 1944 года, В Лондоне он поступил в Политехнический институт на отделение архитектуры, где познакомился с Никласом Беркли Мэйсоном (род. 27 января 1945 г.) и Ричардом Уильямом Райтом (род. 28 июля 1945 г.). Райт, хотя и являлся студентом-архитектором, куда больше интересовался музыкой и даже брал специальные уроки. До появления Баррета эти друзья уже имели опыт совместной работы. Все вместе они играли в ансамбле, который вечно менял названия: сначала это были Sigma-6, затем Т-Set, Meggadeath (это название отражало участие Роджера в движении за ядерное разоружение), Architectural Abdubs, Screaming Abdubs и, наконец, просто Abdubs. Кроме Роджера, Рика и Ника, участниками группы были Клайв Меткалф, игравший на басу, и солисты Кит Нобл и Джульет Гейл. Больше всего ансамбль стремился походить на Rolling Stones, но успеха они не достигли, и состав распался. Джульет стала женой Рика Райта, а в группу пришли двое новых гитаристов. Одного звали Боб Клоуз, другим был Сид Баррет.

Боб Клоуз играл на гитаре, но, по мнению остальных, чрезмерно увлекался джазом. Сид был полной его противоположностью и буквально фонтанировал фантастическими завораживающими идеями. Боб не очень разделял восторгов Сида по поводу новых гитарных трюков типа "фидбэка"** и, поняв, что их пути лежат в разных плоскостях, тихо удалился. Больше ни одного упоминания о нем рок-история не содержит.

Уотерс, Мэйсон и Райт относились к своей группе гораздо серьезнее, чем к обычному хобби. Сиду очень скоро пришлось бросить свои занятия живописью, но он не очень жалел об этом: образы живописи сменились фантастическими видениями поп-мира, который все плотнее окутывал Сида. Уже попробовавший ЛСД, он увлекся еще и восточным мистицизмом, сверхъестественными явлениями и экстрасенсорикой. Вскоре Баррет с удивлением обнаружил, что незаметно стал лидером группы. которая по его предложению была переименована в Pink Floyd Sound. Они по-прежнему были ориентированы на ритм-энд-блоз, поэтому неудивительно, что новое название составили имена американских блюзменов из штата Джорджия Пинка Кансела и Флойда Андерсона. Позже словечко Sound как-то само собой отпало, но определенный артикль The еще некоторое время сопутствовал названию. В декабре 1965 года группа под новым названием сыграла свой первый концерт в одном из лондонских клубов. "Концерт продолжался с 8 вечера до часа ночи, - вспоминал Уотерс. - Мы заработали тогда 15 фунтов".

В те годы ритм-энд-блюзом увлекались многие. Считалось, что возможности этой музыки безграничны. Когда Сид Баррет примкнул к своим новым друзьям, блюзовый бум уже несколько лет сотрясал Англию. Каждый новичок начинал свои гитарные упражнения с одних и тех же риффов и аккордов. Конечно, со временем простота блюзовых структур многих перестала устраивать. Одни из лидеров английского ритм-энд-блюза группа Yardbirds (через этот состав, кстати сказать, всего за два года прошли такие будущие легенды рока, как Эрик Клэптон, Джефф Бэкк и Джимми Пейдж) взяли курс на сочинение собственных композиций. Группа другого апологета блюза, Мэнфреда Мэнна, повернулась в сторону джаза. В числе прочих и Pink Floyd стали замечать, что, оставаясь в рамках одной гармонии, можно значительно расширить трехминутную песню за счет импровизационных эпизодов. Знакомые с детства блюзовые риффы стали для них основой, с которой производились первые робкие погружения в новые музыкальные формы. Примерно тем же уже начинали заниматься Cream и приехавший недавно в Великобританию с родины блюзов Джими Хендрикс, а следом шел еще целый легион таких же ансамблей.

Причудливые барретовские интерлюдии хорошо разбавляли ритм-энд-блюзовые стандарты типа "Louie Louie", "Roadrunner" и разнокалиберных хитов Rolling Stones. К тому же слухи о новой революционной молодежной субкультуре, сопровождаемые новым племенем рок-н-ролльных революционеров с Западного побережья США, уже потихоньку начинали просачиваться в среду британских хиппи. Все чаще говорили о группах с длинными до плеч волосами, со странными "запредельными" названиями типа "Благодарный Мертвец" (Grateful Dead) или "Самолет Джефферсона" (Jefferson Airplane), ударявшихся в часовые "кислотные" импровизации и сумасшедшие психоделические световые шоу. Поскольку ни одна из этих групп тогда еще не выпустила ни одной пластинки, шумное лондонское братство имело весьма смутное представление, вокруг чего поднялась вся эта кутерьма. Однако все были полны решимости воссоздать магию Хайт-Эшбери на собственной сцене Результатом и стал тот чисто британский андерграунд, который позже был окрещен журналистом из "New Musical Express" "эпохой Водолея - магия, король Артур, пирамидоведение, НЛО, Дж.Р.Р.Толкиен, мир, цветы, свет, Кришна в образе козла, спокойно поедающий свежую морковь..." Таковы были составляющие, и во всем этом Pink Floyd принимали самое активное участие.

Впервые эта субкультура проявила себя в цикле воскресных хэппинингов в лондонском "Марки-клубе", Это заведение с самого начала 60-х было одним из краеугольных камней всей рок-культуры. Разновидностью сан-францисских "би-инов" стал "Спонтанный андерграунд" в чисто английском варианте: частично костюмированный бал, частично джем-сейшн, частично анархические лозунги "свободы для всех". Обычно в выступлениях участвовали одна-две группы, но они даже не попадали в центр внимания. По стенам мелькали кинокадры, и музыкантов от публики мало что отличало. Все старались вырядиться пооригинальнее. Иногда на сцену вытаскивали такие "концептуальные" музыкальные инструменты, как туалетные бачки или радиоприемники. А то вдруг выходили какие-то люди и декламировали свои стихи. Время от времени в лучах прожекторов появлялся какой-нибудь известный музыкант. Например, популярнейший бард тех лет Донован вышел однажды на сцену в сопровождении группы ситаристов... Обьявления об этих сходках были немногочисленны, и большей частью носили характер случайных записок. Вот, например, как выглядела от руки написанная афишка, приглашающая на очередные бдения в "Марки":

Трип***: неси мебель игрушки реквизит бумагу ковер картины баллоны маски кавардак костюмы роботов свечи ладан веревка руль свет себя все остальное марш 13-го в 5 вечера Марки-клуб Уорд-стрит-90 5 шиллингов.

Эти "безумные чаепития" в лучших традициях Льюиса Кэррола создавали атмосферу всеобщей "отвязки". В "Марки" собирались сплошь поклонники "фидбэка" и психоделии, и свою музыку они окрестили "эйсид-роком" **** Вскоре Pink Floyd становятся неотъемлемой частью "Спонтанного андерграунда" и расширяют концертные версии своих номеров до получаса - так, чтобы не прерывать медленных танцев кайфующей публики.

Примерно месяца через три после начала регулярных выступлений PF в "Марки" их наконец открыл человек, сыгравший в судьбе группы ту же роль, что Брэйен Эпстайн в случае с The Beatles. Человека звали Питер Дженнер. Он подошел к ним и сказал: ребята, вы можете стать более знаменитыми, чем The Beatles. - "Ага, - ответили они, - мы готовы это обсудить, но только после каникул..."

В те годы Питер Джениер становился заметной фигурой. Ему уже удалось сделать успешную карьеру - он работал преподавателем обществоведения при Лондонской экономической школе. Он был также большим поклонником авангардного джаза, хотя с удовольствием слушал и ритм-энд-блюз. Голова его была забита честолюбивыми проектами, вроде основания собственной школы и фирмы грамзаписи. Вместе со своим приятелем Джоном Хопкинсом он обратился в компанию "Elektra" с предложением выпустить пластинку электронного авангардного джаза. Диск вышел, но успеха не имел. Далекий от коммерческой поп-музыки, Дженнер и The Beatles -то знал плохо, но он прекрасно понимал, что для достижения успеха необходимо выпустить хотя бы один сильный хит. Он принялся искать группу, которая не только принесла бы удачу, но и соответствовала бы его художественным вкусам.

Первая его попытка закончилась неудачей. Джон Хопкинс раздобыл где-то запись нью-йоркского ансамбля Velvet Underground, и Дженнер, связавшись с солистом группы Лу Ридом, предложил им свои услуги в качестве менеджера. Выяснилось, однако, что всеми делами Velvet Underground уже занимается известный мастер поп-арта художник Энди Уорхол... После этого кто-то посоветовал Дженнеру обратить внимание на "Спонтанный андерграунд", проходящий по воскресеньям в "Марки".

"Дело было а июне, а разгар сессии, и я был занят страшно скучным занятием – проверял экзаменационные работы студентов. Я решил немного отвлечься и в пол-одиннадцатого вечера прибыл в "Марки" И как раз на сцене в этот момент была эта странная группа. Они играли смесь ритм-энд-блюза и электронных шумов, и разные известные хиты тех лет перемежались у них с необычными интерлюдиями, когда даже невозможно было определить, какой звучит инструмент. Это было как раз то, что я искал: необычная электронная поп-группа. А на бас-барабане я прочитал их название – Pink Floyd Sound. Я понял, что они полные дилетанты в шоу-бизнесе. Конечно, у них была какая-то аппаратура, купленная на стипендии, но все это выглядело очень дряхлым и кустарным. Они не имели никакого представления о рекламе, контрактах и менеджменте. Никто из них даже и не думал этим заниматься."

Дженнер связался со своим старым другом Эндрю Кингом, который тоже искал, чем бы интересным заняться, и предложил ему создать агентство Blackhill Enterprises, которое занималось бы только Pink Floyd. Дженнер был абсолютно уверен, что когда-нибудь эта группа станет знаменитой. С самого же начала Дженнер стал настаивать на том, чтобы вместо ритм-энд-блюзовых стандартов больше звучали электронные композиции. Со своей стороны, Сид Баррет показал несколько своих новых песен. Это было как раз то, что нужно - они давали простор воображению, были мелодичны, в меру лиричны, и не имели ничего общего с ритм-энд-блюзом. "То, что Сид начал писать, все изменило, - говорил спустя несколько лет в одном из интервью Ник Мэйсон. - Если бы не это. мы бы еще продолжали играть блюзы Бо Диддли и Stones, и ничего бы не достигли."

Дженнер был убежден, что. хотя песни Бэррета и странны, они достаточно мелодичны, чтобы стать хитами. Сегодня видно, что Сид Баррет к тому времени уже был полностью сформировавшейся творческой личностью, хотя и подверженной сильному влиянию мифологии древней Англии, Л.Кэррола и ЛСД. Характерна строчка одной из его песен: "сидя верхом на единороге... плывя по небу в звездном свете... э-эй мы идем, всегда под кайфом!". «Работоспособность Сида была очень велика, - вспоминает Дженнер. - Все песни, которые потом были записаны, он сделал всего за несколько месяцев.»

Летом 19бб года PF получили еще одну возможность регулярных выступлений: лондонская Свободная школа (первая в Англии альтернативная организация общественного образования) объявила об открытии летних карнавалах в "Зале всех святых" (All Saints Hall) в районе Ноттинг-Хилл, в западной части Лондона. Для группы это стало хорошей школой, а заодно и поисками своего места в музыке. Каждое их выступление было чистейшей импровизацией, и они могли экспериментировать хоть до утра. Все это время они старались найти что-то новое, к тому же это была хорошая проверка реакции публики.

Во время одного из таких вечеров какие-то американские друзья Джона Хопкинса посоветовали Дженнеру использовать слайды, но не движущийся водоворот красок, а статичные изображения, проецируемые прямо на группу. Идея световых шоу и раньше привлекала их больше всего. Теперь они получили возможность сочетать музыку с конкретными образами. Позже этот прием еще не раз будет использоваться при оформлении пластинок. Что же до световых установок, то здесь все пришлось делать самим. Никто из них не имел никакого представления о сан-францисской психоделии и светошоу зала Fillmore. Дженнер и Кинг, вооружившись отвертками и паяльником, сами соорудили некий агрегат, состоящий из прожекторов, плексигласового экрана, набора пластиковых светофильтров и обычного домашнего выключателя. Сегодня эта конструкция выставлена на всеобщее обозрение в Музее раннего психоделического искусства в Чикаго.

В октябре 1966 года состоялась общественная презентация первой британской андерграунд-газеты "International Times", которую начал выпускать Джон Хопкинс. Это событие состоялось в зале "Раундхауз" Северного Лондона. PF к тому времени уже имели кое-какую аппаратуру, купленную на остатки наследства, незадолго до этого полученного Эндрю Кингом. Благодаря выступлениям в "Зале всех святых" они уже имели хорошую репутацию, и популярность их быстро росла. В "Раундхаузе" PF выступили вместе с Soft Machine, другой популярнейшей на тот момент группой британского андерграунда, и впервые использовали свою новую светомузыкальную установку.

"Освещение в "Раундхаузе" было мерзким, поэтому наше лайт-шоу выглядело здорово, - вспоминает Питер Дженнер. - Музыку мало кто слушал, большая часть приглашенных была "под кайфом", но нас это не беспокоило. Нам нужно было привлечь внимание к себе, любым способом, поэтому главную ставку мы сделали именно на лайт-шоу. Это была самая эпохальная вечеринка за весь период андерграунда."

В числе приглашенных в тот вечер было немало знаменитостей. Наряженный арабским шейхом, вечеринку посетил Пол Маккартни в сопровождении Марианны Фэйтфул, там же находился знаменитый итальянский кинорежиссер Микеланджело Антониони, который а эти дни снимал в Лондоне свой фильм "Крупным планом" ("Blow Up")... Кроме этих именитых личностей, в зале находилось еще тысячи две расфуфыренных людей, гремящих украшениями и различными медалями.

Pink Floyd-таки удалось обратить на себя внимание - во время исполнения композиции "Interstellar Overdive" произошло короткое замыкание, и вечер на этом закончился. Это было очень обидно, хотя и эффектно. Тогда же на них впервые обратила внимание пресса:

"Поп-группа под названием Pink Floyd исполняла очень лихорадочную музыку под аккомпанемент ярких цветных фигур, вспыхивающих на экране позади музыкантов. Кому-то пришла в голову мысль изготовить несколько десятков галлонов желе, и люди поедали его всю ночь. Потом кто-то вьехал на самую середину зала на мотоцикле. Все это было очень психоделично," – писала Sunday Times.

Отныне PF становятся главным аттракционом всех андерграундовых и психоделических бдений. 3 декабри они снова выступили в "Раундхаузе" - на этот раз в акции протеста против режима Яна Смита в Родезии, которая проходила под лозунгом "Психодэльфия против Яна Смита". Затем еще раз, в совместном выступлении с группами The Move (очень популярной тогда: у них уже была собственная машина и целых три выступления по ТВ) и The Who. Последние были безусловными лидерами тогдашней сцены; на сей раз пришла их очередь устроить замыкание - прямо во время одного из легендарных "запилов" гитариста Пита Таунсенда!

Этот вихрь не прекращался ни на минуту - "альтернативный музыкальный Лондон" стал свидетелем открытия нового эндерграунд-илуба в тот же месяц. Клуб назывался "ЮФО" (UFO = НЛО). располагался на Тоттенхем-корт-роуд, а заправлял делами там все тот же неутомимый Джон Хопкинс. "ЮФО" стал любимым местом сбора молодой публики, а его маленькая сцена - стартовой площадкой для Soft Machine, Артура Брауна, Procol Harum, Tyrannosaurus Rex и многих других представителей "прогрессивного рока". Известный впоследствии критик Майлс (один из будущих биографов PF) писал тогда в "International Times":

"Афиши не указывали имен исполнителей, но народу набилось много, потому что все знали, кто будет играть. Выступили Pink Floyd, Fanta and Ood, The Giant Sun Trolly и Дэйв Томлин. Этот клуб создан для "подполья", поэтому все стены были расклеены "International Times" и другими листками. Помимо музыки в программу первого вечера входил фильм с Мэрилин Монро, сеанс карате и светошоу. По всему чувствовалось, что большинство людей хорошо знают друг друга, поэтому мало кого удивляли безумные проекты, возникавшие прямо из воздуха - вроде того, как убрать все заборы в Ноттинг-Хилле, или сделать Темзу желтой. Подобная активность и коллективная энергия были нечто большим, чем просто юношеский энтузиазм".

У самого Майлса был собственный книжный магазин "Индика", настоящее золотое дно для новоявленных хиппи. Здесь они открывали для себя новый мир: множество книг американских идеологов андерграунда, подшивки "подпольных" калифорнийских газет, журналов, постеров, различных, комиксов... Между прочим, и "International Times" готовилась в этом же подвале, который наряду с клубом "ЮФО" стал нервным центром лондонского андерграунда. К началу 1967 года клуб "ЮФО" уже буквально ломился ог поклонников, Pink Floyd стали там штатной группой, и народ теперь зачастую шел, чтобы посмотреть именно на них. "Мы были первыми, кто играл то, что люди больше всего хотели услышать. - говорил позже Уотерс. - Мы стали лицом всего движения."

"Моя первая ошибка как менеджера, - вспоминает Дженнер, - было согласие на то, что группа обеспечивает шестьдесят процентов музыкальной части, а заодно и светового оснащения всех программ клуба. Денег мы получали мало, зато сам клуб очень быстро стал весьма модным местом, и в-основном из-за нас. Хотя и нам популярности это добавило - ведь еще до выступлений в других местах, до выпуска пластинки мы уже получили разворот в "Melody Maker". Хотя я тогда воспринял это совершенно спокойно, как обычное дело, которое могло получиться у любого другого ансамбля."

Однако, любой знаток поп-индустрии тех лет прекрасно понимал, что значило для молодой группы сразу получить разворот в ведущем музыкальном еженедельнике "Melody Maker". Дженнер был новичком в шоу-бизнесе: возможно, поэтому ему так везло. Успех PF распространялся с огромной скоростью, слухи о них ширились. К ним начали проявлять интерес ведущие компании грамзаписи, и деловые люди всех мастей стекались в "ЮФО", чтобы увидеть группу в действии. В конце концов PF подписали контракт с "EMI Records", ведущей компанией в шоу-бизнесе, сумевшей предложить наиболее выгодный контракт. Он включал в себя аванс в 5 тысяч фунтов, а для группы в те дни это была совершенно астрономическая цифра, похожая больше на телефонный номер, чем на денежную сумму!

Представитель "EMI" Бичер Стивене позже вспоминал: "Они показались мне очень странными, но интересными. Один из этих парней был с сильными причудами, поэтому я попросил нашего сотрудника Нормана Смита, чтобы он поприсутствовал на пробной записи."

Норман Смит, по кличке "Ураган", был очень опытным продюсером. Свою карьеру он начинал, работая заукоинженером у Джорджа Мартина, когда тот взялся сотрудничать с The Beatles. За несколько лет Смит стал блестящим профессионалом, но, по мнению Дженнера, чересчур жестким. Вот почему Дженнер и PF настояли, чтобы продюсером их первого сингла был Джо Бойд, друг Дженнера, а теперь еще и музыкальный директор клуба "ЮФО" и представитель фирмы "Electra". Пластинка вышла в марте 1967 года и содержала песни "Arnold Layne" (сторона А) и "Candy And A Currant Bun" (сторона В).

Не обошлось без небольшого скандала. Содержание песни “Arnold Lane” было по тем временам несколько пикантным, и некоторые радиостанции даже отказались прокручивать ее в своих программах. В конечном итоге, правда, это только сыграло группе на пользу, и песня оказалась на 23 месте хит-парада, что совсем неплохо для дебютантов.

Газета "Melody Maker" оценила сингл высоко: "Первая пластинка этих разноцветных Pink Floyd содержит яркий и занимательный рассказ о парне, который пытается разобраться, какого он пола... Без сомнения, очень хорошая пластинка. Pink Floyd находят новые формы и обогащают британскую поп-сцену. Будем надеяться, нашего кругозора хватит, чтооы принять их с распростертми объятиями".

"Странно, что радиостанции отказались от нее, - отбивался Баррет - Мы не ожидали такого шума вокруг этой песни. В конце концов этого парня Арнольда Лэйна всего лишь застукали, когда он примерял женское белье Но ведь этим занимаются многие - взгляните в глаза реальности!"

Впрочем, нарекания EMI вызвала и песня второй стороны сингла, названная сперва “Let’s Roll Another One". Руководство компании (небезосновательно, впрочем) усмотрело здесь намек на наркотики, и музыкантам пришлось сменить название на "Candy Аnd A Currant Bun” *****...

А события развивались. Газета "International Times" устроила 29 января большой хэппининг под названием "Необщий рынок" в том же клубе "Раундхауз", хотя сама к тому времени уже переживала трудные времена, и дело шло к банкротству. Свои жесткие условия диктовала экономика, имевшая очень мало общего с идеализмом "детей цветов". Кризис ведущего рупора лондонского андерграунда стал первым намеком на грядущее отрезвление.

Тем временем в "Дворце Александра" был объявлен грандиозный "Великий Техноцветный Сон" – хэппининг продолжительностью в 14 часов. Он состоялся 29 апреля 1967 года и не только собрал пять тысяч "волосатиков" со всей Англии, но и представил практически все ведущие андерграунд-ансамбли страны. Об этом выдающемся событии вспоминает один из его участников, корреспондент журнала "ZigZag" Питер Фрейм:

"Все это навсегда запечатлелось в моем мозгу. Потрясения начались с первых же минут: огни, фильмы, проецируемые сразу на все четыре стены, две сцены в разных концах зала, на которых одновременно играло по группе! С одной стороны - совершенно неизвестный тогда еще Артур Браун, дико дергающийся и раскрашенный, словно он вышел на тропу войны, в сопровождении суетливого органиста и неистового ударника, с другой – Soft Machine с Дэвидом Алленом в шахтерском шлеме, похожим на зомби, и Кевином Эйерсом в ковбойской шляпе с приделанными к ней крыльями огромного бумажного планера... Где-то там, снаружи, обыватели спокойно смотрят телевизор и пьют чай, а здесь пять тысяч веселых, дружелюбных и одурманенных хиппи. Два различных мира!.. Больше всего впечатляло полное отсутствие барьеров. Группа, закончив выступление, спускалась со сцены и сливалась с аудиторией. Все это было так непохоже на поп-концерты, где артисты обычно никогда не смешиваются с "чернью". Здесь были Purple Gang с мандолинами, стиральными досками - и жуткими усилителями, Пит Таунсенд, Йоко Оно, Дик Грегори, Savoy Brown, Дэнни Лейн со своей гитарой, хотя он и не выступал (жаль, 67-й был его творческим пиком)... Джон Хопкинс раздавал всем бананы (в те дни это было Большим Банановым Розыгрышем, пришедшим из Америки: считалось, что можно словить кайф, если соскоблить волокна с внутренней стороны кожуры, высушить их и выкурить… И вот, когда уже забрезжил рассвет, вышли Pink Floyd. Весь зал ждал их, и все уже были "готовы" - этот вечер был пиком употребления ЛСД в Англии..."

...Итак, у Pink Floyd уже был громкий хит, вызвавший бурную реакцию, и это накладывало на них определенные обязательства. Теперь они должны были выступать на ТВ, позировать фотографам, появляться в разных престижных местах... И, кроме того, они должны были и дальше выпускать пластинки.

Сами они были уверены в своих силах. Джо Бойд даже оставил работу в "Электре", чтобы вплотную заняться PF. Но на эгот раз представители ЕМI настояли, чтобы продюсером был Норман Смит. Все, и особенно Бойд, были против, и Норман знал это, но его опыт в работе с The Beatles, его требовательность, жесткость и обилие идей обернулись мощными козырями.

Для второго сингла PF выбрали песню “See Emily Play”, написанную специально для знаменитого концерта а "Зале королевы Елизаветы", очень престижном месте, в котором до сих пор поп-группы не выступали. Этот концерт был для них решающим - обычно выступления групп длились 30-35 минут, и ни один ансамбль никогда не тянул на себе весь вечер. На сей раз PF выступали самостоятельно, без обычной в таких случаях "группы поддержки". К тому времени у них уже было отработано отличное светошоу, а теперь техники из EMI помогли им так расположить акустические системы, что звук шел отовсюду, даже позади последних рядов были расставлены колонки.

Такой, на первый взгляд, простой ход, как размещение колонок по всему залу, что создавало квадрофонический эффект, произвел на публику огромное впечатление и стал отныне своего рода фирменным знаком PF. Чуть позже они создали специальную установку и назвали её "Азимут-координатор". Это было небольшое устройство с джойстиком, вращая который, можно было достичь перемещения звука из одного конца зала в другой.

"See Emily Play" вышла в июне, в разгар "лета любви", и дошла до шестого места в хит-парадах. Это был огромный успех. За них всерьез взялись радиостанции, особенно «пиратская» "Радио Лондон". Ее ведущий диск-жокей Джон Пил каждую неделю выходил в эфир с двухчасовой ночной программой "Благоухающий сад", благодаря которой многие молодые англичане впервые услышали музыку Западного побережья США. Джон Пил включал в свои программы записи самых передовых и актуальных музыкантов и, конечно же, не мог обойти вниманием PF.

"Мы - обычная поп-группа, - говорил Роджер Уотерс, - но из-за того, что мы используем свет и цвет, многие люди считают, будто мы несем какие-то зашифрованные послания." Музыкальные еженедельники относились к ним как к провозвестникам Новой Эры. "Melody Maker" окрестила их "ведущей британской психоделической группой с какофонией звуков в качестве аккомпанемента к светошоу", а "New Musical Express" – “далекими и загадочными существами, разглядеть которых могут лишь избранные”. При всех подобных эпитетах им пришлось пройти весь путь, на который обрек их новый статус звезд. Они охотно рассказывали о своих привязанностях, о семьях, братьях и сестрах, о школах, в которых учились, а также отвечали на вопросы типа "когда вы начали заниматься шоу-бизнесом?" Специально для опросника "New Musical Express" они сообщили свои размеры джинсов и обуви, цвета глаз и волос. Было объявлено, что хобби Ника Мэйсона - яхты и машины, любимое блюдо Роджера Уотерса - эклеры, а самая честолюбивая мечта Рика Райта - услышать исполнение собственной симфонии в Фестиваль-холле. Даже Сид Баррет, оставивший в этой анкете множество прочерков, сознался, что у него есть кот по кличке Ровер, Бродяга.

Итак, PF стали звездами. Это явилось для них полной неожиданностью, и чувствовали они себя при этом совсем не в своей тарелке. Особенно Сид, которого все теперь только и спрашивали, какой будет следующий сингл. При этом новый статус имел и свои отрицательные стороны - основная часть публики ожидала от них обычных I5-минутных выступлений, куда входили бы короткие песни, и в первую очередь "See Emily Play". Конечно, они могли бы пойти по этой легкой дороге, но, будучи яркими личностями и талантливыми музыкантами, предпочли рискнуть. Их выступления длились более часа и состояли из развернутых психоделических композиций. Риск был тем серьезнее, что за пределами Лондона их практически не знали, однако PF упрямо продолжали придерживаться своей концепции, и им пришлось мириться с тем, что небольшие турне, предпринятые летом, не особенно пользовались успехом. Публика а провинции была не подготовлена к их музыке; бывало, в них кидали пустые пивные банки, а Роджеру однажды даже рассекли бровь брошенной монеткой - он до сих пор не может этого забыть.

Первые признаки того, что с ними все-таки не все в порядке, проявились, когда PF приняли участие в телепрограмме "Top Of The Pops" no случаю трехнедельного пребывания "See Emily Play" в верхней десятке чартов. Соответственно, было три выступления. В первый раз ребята щеголяли в лучших шелках и бархатах, которые им удалось найти в магазинчиках на Кингс-роуд. В следующий раз роскошный наряд Сида выглядел уже так, будто он где-то провалялся в нем целую неделю, В третий раз Сид явился в студию, являя собой воплощение изысканной элегантности, но тут же скрылся в гримерной, откуда вышел выряженный а немыслимое рванье... Вскоре после этого они должны были участвовать в радиопрограмме "Субботний клуб". Был конец недели, слушатели приготовились отдохнуть и послушать музыку, и кроме того PF нуждались в рекламе по случаю предстоящего турне. Безо всякой видимой причины Сид прямо во время эфира сказал вдруг: "все, не желаю больше в этом участвовать," - и вышел из студии. До сих пор он всегда был приятным и общительным парнем. После этой программы публика уже относилась к нему очень настороженно.

Вскоре в "Melody Maker" появилась заметка с сенсационным заголовком: PINK FLOYD ЛОПНУЛИ! “Солист и гитарист Pink Floyd Сид Баррет стал жертвой нервного переутомления, - говорилось в заметке. - Группа была вынуждена отказаться от всех обязательств на август, в результате чего они потеряли минимум 4 тыс. фунтов".

Сплетни о состоянии здоровья Баррета множились. Рассказывали, будто он однажды запер свою девушку в комнате и продержал целую неделю, только подсовывая ей под дверь пирожные, чтобы она не умерла с голоду. В другой раз, якобы, когда они явились на первую смену записи альбома, он попросился в туалет. Через какое-то время его кинулись искать, но он уже исчез, а туалетная комната оказалась раскуроченной... Трудно сказать, соответствовали ли подобные сплетни истинному положению вещей, но с Барретом действительно творилось что-то непонятное.

"Он всегда был яркой творческой натурой, и очень требовательным к себе, - говорит Дженнер. - Он брался лишь за то, в чем можно было проявить свой артистизм. Даже когда мы были заняты таким обыденным делом, как сведение эвуковых дорожек, он старался расположить регуляторы уровней на пульте так, чтобы складывались интересные и необычные фигуры. В некоторых композициях мы даже это сохранили, например, в "Interstellar Overdrive", где звук вдруг начинает перемещаться из одного канала в другой... Между прочим, основной рифф "Interstellar Overdrive" был найден, когда я пытался напеть ему песню Артура Ли с первого диска группы Love. Он начал подбирать на слух и наиграл эту аккордовую последовательность."

Предполагалось, что первый альбом PF будет называться "Astronomy Domine". но потом они решили использовать название одной из частей знаменитого сказочного эпоса Кеннета Грэхэма "Ветер в ивах" "Дудочник у врат рассвета" ("The Piper At The Gates Of Dawn"). Альбом вышел 1 августа 1967 года и, по мнению многих, обнаруживал много общего с битловским "Сержантом Пеппером". "Ничего удивительного. - говорит Дженнер. - Эти два альбома записывались в одно время в студиях EMI на Эбби-роуд. Мы работали в третьей, а The Beatles - во второй студии. Мы часто слушали, что творится за соседней дверью, и, я уверен, они тоже."

В самом деле, а песнях Баррета было нечто, что роднило их с песнями Леннона и Маккартни. Они были мелодичны и имели яркие запоминающиеся фразы-“крючки”; к тому же Сиду удавалось сочетать юношескую непосредственность с изрядной долей иронии. Как и The Beatles, он находился под сильным влиянием Востока, как, например, в песне "Chapter 24", где были использованы несколько строчек из китайской "Книги перемен". Как гитарист он был очень выразителен и изобретателен - но и очень непредсказуем. Его импровизации совершенно неожиданно для всех могли привести к диким диссонансам или вдруг устремиться чуть ли ие к джазовым сферам. При этом он совсем не обращал внимания нэ такие "мелочи", как общий ритм и тональность. Он с удовольствием работал с различными гитарными «примочками» типа ревербератора или педали-"квакушки" и с большим энтузиазмом использовал слайд-гитару, на которой до тех пор играли почти исключительно только блюзмены. Дебютный альбом PF стал сенсацией, а ведь большинство его песен были написаны Барретом. Естественно, что именно Сид оказался в центре всеобщего внимания. Возможно, это была одна из причин его депрессивного состояния - ему не нравилось быть звездой, и больше всего хотелось бы оставаться в тени.

Тем временем "Дудочник" был издан в США. На знатоков, профессионалов и англофилов (впрочем, не очень многочисленных) он произвел неизгладимое впечатление, но в целом широкая публика приняла его неважно. Их музыка была слишком "английской", и американцы не смогли сразу воспринять барретовские образы и музыкальные трюки британской психоделии. Главное, однако, что дебют был замечен, но даже скромный успех нужно было подкреплять. В конце октября PF двинулись на завоевание Америки. Так уж повелось еще со времен The Beatles, что о настоящей популярности любая поп-величина могла говорить, только завоевав гигантский американский рынок. Этот успех придет к PF значительно позже. Пока что, в октябре 1967 года, прибыв в Штаты, они сразу оказались в колыбели западнопобережного андерграунда - на сцене зала "Филлмор" в Сан-Франциско.

Довольно быстро обнаружилось, что музыкальная сцена здесь вовсе не так экстраординарна, как это казалось в Англии. Когда-то здешние группы были для PF эталоном, но теперь оказалось, что и сами они в состоянии раздвинусь заданные когда-то рамки рока, а многие американцы уже находятся под влиянием их "Дудочника..." Вся пестрая музыкальная калифорнийская братия встретила их очень приветливо, а Элис Купер, который уже тогда имел устойчивую репутацию рок-психопата, даже пригласил их на обед. Потом впечатлениями об этой встрече делился с журналистами гитарист группы Купера Глен Бакстон.

"Сид - просто марсиании какой-то, - говорил он. - Он вообще не от мира сего. Они могут пролететь тысячу миль, приехать на концерт, подняться на сцену, а Сид вдруг вспоминает, что забыл гитару дома. И иногда им действительно приходится из-за этого возвращаться."

На самом деле все складывалось довольно сложно и местами просто ужасно. Сид все больше оказывался не в себе, и другим это уже начинало внушать серьезные опасения. Во время участия в знаменитом шоу Дика Кларка "American Bandstand", где они должны были выступать под фонограмму, Сид вообще отказался открывать рот под музыку. Чуть позже, Пэт Бун, сладкоголосый кумир 50-х годов, ведущий тогда собственное телешоу, безуспешно пытался выдавить из Сида хоть слово. То же самое повторилось и с репортерами, которые пытались взять у Баррета интервью. Остальным музыкантам группы вся эта ситуация начинала сильно давить на нервы, ведь подобные накладки никак не способствовали прорыву PF на американский рынок. Придя в отчаяние, сопровождавший их Эндрю Кинг был вынужден отменить гастроли и срочно вернуть ребят домой. Это неудавшееся турне принесло им немалые убытки.

Уотерс, Мэйсон и Райт по-настоящему переживали все происходящее, однако, воздействовать на Сида уже не могли. Ситуация вышла из-под контроля, и теперь от Сида можно было ожидать вообще чего угодно. Между ними больше не было взаимопонимания. Позже Уотерс напишет в своей знаменитой оде "Сияй, безумный бриллиант": "Твои глаза словно черные дыры в небе...” Получалось, что группа начала буксовать на самом старте.

А тем временем нужно было выпускать новые синглы. Третьей по счету стала "Apples And Oranges", на тот момент, по словам "New Musical Express", - "их самая психоделическая песня". Успеха она им не принесла. "Плевать", - буркнул, узнав об эгом, Сид, потому что сам он настаивал на выпуске на сингле "Jugband Blues" - песни, которую Дженнер позже назвал "откровенным самодиагнозом глубокой шизофрении", со строчками типа: "со всем уважением должен заметить, что это не я, меня здесь нет, и интересно, кто же пишет эту песню?.. (Песня позже вошла во второй альбом PF "A Saucerful Of Secrets").

Ни с того, ни с сего Сид вдруг начал пользоваться губной помадой, носить обувь на высоких каблуках, воображая, что у него развиваются гомосексуальные наклонности... Знакомые настаивали, чтобы он обратился к психиатру, и многие были убеждены, что Сид уже неизлечим.

Последней каплей стало их ноябрьское турне по Англии. "Лето любви" кончилось, заканчивался и этот удивительный год, так много давший международному рок-н-роллу, но так же быстро и выжавший из "детей цветов" все соки... Это турне по составу учистников больше походило на бродячий театр рок-драмы: Джими Хендрикс (он был звездой, выступал последним и играл целых 40 минут), Move (30 минут), Pink Floyd (17 минут), Amen Korner (15 минут) и The Nice Кита Эмерсона, только начинавшие свою карьеру, поэтому в этом концерте они играли всего 2-3 номера. Сид в этой тусовке фактически уже не участвовал - просто неподвижно торчал на сцене с "Телекастером" на длинном ремне и даже не пытался делать вид, что играет. В один из таких вечеров, перед самым выходом на сцену, одурманенный очередной порцией “колес”, он выдавил себе на голову целый тюбик бриолина, и когда в свете прожекторов залитое этой гадостью лицо превратилось в подобие маски смерти. Но чаще всего он вообще отказывался выходить на сцену и оставался ждать остальных е автобусе, иногда пытаясь уговорить гитариста Nice Дэвида О'Листа, чтобы тот его подменил... В конце концов PF поняли, что им нужно научиться обходиться без Сида.

Их последнее совместное выступление состоялось на рождественских концертах в лондонской "Олимпии" 22 декабря 1967 года. В канун нового года Баррет неожиданно для всех заявил, что желает ввести в состав своих новых приятелей, один из которых играл на банджо, другой - на саксофоне. Однако у Уотерса. Мэйсона и Райта уже были на этот счет свои соображения. Они пригласили в группу Дэвида Гилмора, старого приятеля Роджера и Сида, 21-летний Гилмор, отличный музыкант, работавший до этого натурщиком, уже владел хорошим собственным стилем, но кроме того мог успешно заимствовать приемы из арсенала Джими Хендрикса и других гитаристов. Поэтому парни просто сказали ему играть, как Баррет. Предполагалось, что Гилмор заменит Сида на концертах, и группа останется квинтетом; за Барретом предполагалось сохранить его статус студийного участника PF и основного автора группы. Это могло бы стать компромиссом, будь Сид хоть как-то управляем. Начались репетиции с новым гитаристом, но нервная атмосфера не покидала группу. Никто уже не мог понять, в каком месте Сиду вздумается сменить ритм или гармонию. Его бедную одурманенную голову продолжали распирать идеи, но ни одну из них он уже не мог довести до конца. Он придумывал новые хорошие песни, но потом начинал всё в них менять так, что в итоге нельзя было понять, чего же он хочет...

"Сид - самый блестящий, талантливый и обаятельный парень из всех, кого я знаю, - скажет позже о нём Гилмор. - Трудно сказать, что его вдохновляло, "кислота" или успех, но жил он в иных мирах, чем все мы."

Между тем назревал конфликт с Дженнером и Кингом. Оба они были убеждены, что Pink Floyd - это в первую очередь Сид Баррет.

"Мы всегда были абсолютно уверены, что они станут более знаменитыми, чем The Beatles, – говорил Дженнер. Но мы шли наугад, руководствуясь случайностями, не имея опыта менеджмента. В "Blackhill Enterprises" входили Pink Floyd, я, Эндрю Кинг, наша секретарша Джун Чайлд (позже она вышла замуж за Марка Волана), два звукотехника и два осветителя. Все эти люди сидели на жалованьи. которое складывалось из доходов с концертов и продажи пластинок. И как только у Сида начались причуды, доходы резко упали. О нас стали говорить, как о ненадежных партнёрах. Когда стало ясно, что Сид не может больше оставаться а группе, мы разошлись, обиженные друг на друга. Мы считали, что парни ничего не смогут сделать без Сида. Сейчас я понимаю, что ошибался, и это была одна из моих самых серьёзных ошибок в жизни. Но тогда мы с Эндрю больше интересовались психоделией и андерграундом и уже вынашивали планы привлечь к работе этот акустический дуэт, который поддерживал Джон Пил с "Radio London", но который ещё никто не знал. И мы намеревались продолжать работу с Барретом. Так что не очень уж мы и переживали, что расстались с Pink Floyd.

Акустический дуэт назывался Tyrannosaurus Rex (позже просто T. Rex), и это был один из самых оригинальных и самобытных составов конца 60-х. Впрочем, к истории Pink Floyd это не имеет никакого отношения...

"Лето любви" закончилось.

* * * * *

Баррет ещё некоторое время проявлял интерес к группе и даже ходил на концерты, чтобы понаблюдать за Гилмором, приводя его этим в сильное замешательство. Однако Дэвид сумел проявить не только деликатность, но и подлинное благородство. Он предпринял поистине героические попытки, помогая Сиду в его сольных записях. Уйдя из группы, Баррет сохранил со всеми хорошие отношения. Ему даже удалось подписать контракт на выпуск двух сольных альбомов с филиалом EMI, "Harvest", где записывались и Pink Floyd. Эта компания занималась выпуском пластинок "прогрессивного" рока, и её глава Малколм Джонс вызвался продюсировать диск Баррета. Хватило его, однако, ненадолго - Сид постоянно что-то менял, притаскивал на запись каких-то друзей, которые вообще не умели играть, и Малколм был уже в полном отчаянии, когда на выручку ему пришли Гилмор и Уотерс. Для записи первого "сольника" Баррета "The Madcap Laughs" они привлекли практически весь состав Soft Machine и ударника группы Quiver Уилли Уилсона. Второй альбом Гилмор продюсировал уже совместно с Риком Райтом, так как нервы Роджера Уотерса окончательно сдали, и в его записи принял участие барабанщик Humble Pie Джерри Ширли.

"Я вообще был убеждён, что мы просто репетируем, - говорил потом Роберт Уайатт из Soft Machine, - как вдруг выяснилось, что идёт запись пластинки. Мы спрашивали: "Сид, какая здесь тональность?", а он отвечал "ага" или "вот здорово". Иногда он так накачивался таблетками, что просто валился со стула, и пальцы отказывались его слушаться."

Оба диска, вышедшие в 1970 году, по структуре и мелодик были схожи с ранними записями Pink Floyd, но звучали гораздо проще, неуклюже и незавершенно. Однако песни по-прежнему были хороши.

В течение еще какого-то времени слухи о Баррете еще активно циркулировали в музыкальной прессе. То говорилось, что он готовит третий альбом, то - будто собирает новый состав... Последний раз перед публикой Баррет появился в феврале 1972 года в Кембридже в сопровождении басиста и ударника. Но выступление было крайне неудачным, и публика выглядела явно разочарованной.

Блестящая, но недолгая карьера Сида Баррета кончилась в его родном городе. Он вернулся домой, к пущей радости своей мамы, и до сих пор живёт там, отказываясь от любых сьемок и интервью. Говорят, одно время он разводил цветы, потом было увлекся живописью, но наркотики окончательно свели его творческий потенциал к нулю, и люди, близкие к английским рок-кругам, рассказывают, что сегодня он уже практически невменяем, живет «жизнью овоща», может неделями неподвижно сидеть перед телевизором, страдает сильными одышкой и ожирением - результат нарушения обмена веществ. Надеяться, что когда-нибудь он ещё сможет что-то создать, по меньшей мере наивно.

Легенда о "безумном шляпнике" и "сияющем бриллианте" Баррете обросла за многие годы самыми невероятными подробностями. В кругах рок-фанов он до сих пор остается культовой фигурой, чье значение постоянно сравнивают с Джими Хендриксом, Джимом Моррисоном, Джоном Ленноном и другими драматичными фигурами рока, хотя, в отличие от них, Баррет, по крайней мере, жив и по сей день. Однако он по-прежнему остаётся загадкой. Когда EMI начали переиздавать его записи, обнаружлось, что это вызывает огромный интерес у нового поколения фанов, воспитанных на "новой волне", панке, и не имеющих ни малейшего представления ни о британском андерграунде 60-х, ни о ранней психоделии, ни даже о самих Pink Floyd. Продолжают выходить книги и воспоминания о Баррете и ранних днях Pink Floyd. Похоже, что лишь по прошествии многих лет публика стала разделять сантименты Питера Дженнера, который тогда, в 67-м не мог не отождествлять Pink Floyd и Сида Баррета...

* Progressive rock - направление, возникшее в рок-музыке во второй половине 60-х годов. Отразило стремление музыкантов к усложнению формы и содержания, поискам новых структур, электронных звучаний, а также к прямым заимствованиям элементов классической и народной музыки.

** feedback - обратная связь; технический термин, эффект "завязки", возникающий при близком расположении электрогитары к звуковой колонке, в результате чего гитарист извлекает из инструмента продолжительный скрежещущий звук.

*** Trip - поездка; (сленг) состояние наркотического дурмана.

**** Acid - кислота; жаргонное название ЛСД.

***** комментарии самих музыкантов см. в интервью с Уотерсом и Мэйсоном.

<< назад содержание вперед >>